Ян Пирсон, Futurizon: «Ближе к 2020 году мы будем жить в мире Star Trek». Часть II

- Может ли активная виртуальная жизнь повлиять на реальные характеристики реального человека?

- Лично я думаю, что да — со временем. Я проводил много времени в чатах в конце 90-х, пока не устал от них. Несколько людей, с кем я регулярно общался, использовали по 10-15-20 разных профилей. И им приходилось ими всеми управлять. Когда вы пытаетесь уловить столько оттенков вашей личности на ежедневной основе, я уверен, это должно как-то повлиять на вашу психологию в целом. Непонятно, насколько сильно, — но должно.

- И все-таки, насколько велик риск?

- Я думаю, что люди в целом ждут разного от своей реальной жизни и от и виртуальной. Мы много получаем из виртуальной жизни, потому что она касается наших нужд в жизни реальной. Например, вы могли бы купить виллу на Карибах, если бы были миллионером. Я, например, не могу себе такого позволить в реальности. А в Second Life — могу. Да, мне придется провести там слишком много времени: зарабатывать очки и что-то делать весь день. Но в результате кого это будет заботить — реальная ли эта вилла, или нет? Если я веду такой стиль жизни на этой площадке, то его ведут и те, кто меня окружает. И я могу добиться нужного статуса на этой площадке и актуализоваться намного более дешевыми методами, чем в реальной жизни.

Не исключено, что виртуальный стиль жизни покажется вам более удобным, если ваш физический стиль — это жизнь в убогой обшарпанной квартирке и низкие доходы. Так что когда вы получите свою Play Station IV — или что бы это ни было — с 3D-графикой сверхвысокого разрешения и хорошим звуком, и даже с сенсорными возможностями (а это, несомненно, произойдет в районе 2015-2020 года), то вы сможете получить виртуальное существование с заменителями тех вещей и действий, которые вы не можете делать в реальной жизни. Машины будущего дадут вам возможность пожить королевской жизнью, и будет интересно смотреть за тем, как люди будут находить баланс: у многих появится несовпадение между тем, как они живут в виртуальной жизни, и тем, как они существуют в реальном мире.

- Пять лет назад предвидели ли вы столь стремительное развитие киберпространства?

- Да, впервые мы с коллегами это предсказали еще в 1991-1992 годах, то есть гораздо раньше, чем пять лет назад. Мы проводили серьезный анализ перспектив киберпространства, изучали большое количество технологий, которые только сейчас становятся реальностью — их внедрение заняло много времени потому, что развитие Интернета само по себе затянулось. И вот сейчас мы наблюдаем расцвет киберпространства: появилось огромное количество типов чатов, виртуальных сред, электронные деньги, наконец. Даже политические движения, которые сейчас начинают все более активно проявлять себя в киберпространстве, мы предвидели еще в начале 90-х.

- Кстати, о политике. Несет ли киберпространство в себе угрозу национальным образованиям — государствам?

- Вполне возможно. Впрочем, я сомневаюсь, что государства скоро исчезнут. Но все идет именно к тому. Например, Facebook, который имеет сотни миллионов пользователей во всем мире, уже начинает использоваться в качестве политической платформы — для связи людей с одинаковым образом мышления. И это то, что мы предсказывали 15 лет назад. Сегодня мы думаем о том, что в долгосрочной перспективе подобные Facebook онлайновые площадки станут местом сборища уже не миллионов, а миллиардов людей. Например, множество людей считают себя сегодня защитниками окружающей среды. Так что если вы свяжете вместе 1,5-2 миллиарда защитников природы и используете это сообщество для шантажа корпораций, которые хотят делать то, что вы не считаете правильным, то из этого получится гораздо более серьезное оружие, чем все, что есть у «зеленых» на данный момент.

Сегодня, если вам что-то не нравится, вы идете в ООН, и спустя полгода это организация может издать какие-то там рекомендации. Но немедленной силы у вас нет. А с миллиардами людей, связанных между собой на низовом уровне, у вас гораздо больший потенциал для того, чтобы заставить организации начать действовать быстро.

В конечном счете, я думаю, мы можем получить государство, которое мы наконец-то будем контролировать, и подконтрольную политическую среду. Политики уже сегодня приспосабливаются к новым каналам коммуникаций, хотя сейчас они используют в основном ТВ и радио, а Интернет — только в очень небольших количествах. В будущем же они будут гораздо больше зависеть от Интернета. Мы ожидаем, что возникнет новый класс политиков, которые полагаются на волю людей по всему миру, разделяющих одну и ту же идеологию, но живущих в разных частях света. И это будет совсем другой тип политиков, чем тот, который мы наблюдаем сегодня.

- А чем эти будущие политики отличаются от сегодняшних, которые и так не живут в реальном мире и никак не соединены со своими избирателями?

- Я пока не могу привести примеры отдельных личностей, но уже вижу движение в направлении Интернета. Интернет-политики пытаются влиять на правительство Великобритании, мониторит блоги и президент России. Я не знаю, есть ли уже известные политики интернет-происхождения, но через несколько лет мы их, несомненно, увидим.

- Вернемся к вопросу о безопасности, но теперь в государственном контексте. Может ли безопасность виртуального мира гарантироваться каким-либо одним государством?

- Я не могу давать комментариев о будущем в таком контексте. Но я думаю, что конфликта между географией и идеологией в политике не избежать. Возьмем, к примеру, хорошо известный нам Евросоюз. Глядя на составляющие его страны легко заметить, что ни одна из них не способна полноценно регулировать даже свое собственное виртуальное пространство. Еще сложнее распространить влияние на другие страны, не находясь в них и не гранича с ними. Мы, например, не можем сказать китайцам, что им нужно делать у себя в Китае. Мы можем с ними поговорить, использовать обычные инструменты политики. Однако традиционная дипломатия в любом случае способна на гораздо меньший эффект, чем тот, которого можно было бы достичь с применением онлайновых инструментов. Если в вашем сообществе на Facebook миллиард людей, или два миллиарда, то эти люди вполне способны организовать финансовый бойкот целой страны.

Впрочем, объединения людей по территориальному признаку пока тоже рано сбрасывать со счетов. На определенной территории власти могут ограничить использование отдельных типов оборудования, или и вовсе запретить доступ в Интернет. Так что, полагаю, мы увидим интересную битву между территориальным и идеологическим подходом, этими разными орудиями политики, если вам угодно их так называть, в которой определится, какое из них наиболее эффективно. И очень интересно будет наблюдать за тем, как будет развиваться этот процесс.

- Смогут ли правительства использовать виртуальные деньги и виртуальное богатство для решения социальных проблем?

- Я думаю, да. Определенно, виртуальные деньги из сред вроде Second Life использоваться будут. Впрочем, многие социальные задачи, решением которых заняты правительства во всем мире, не требуют денег вообще. Как говорится, «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Многие страны сегодня думают о том, чтобы переопределить понятие ВВП, включив в него некие стандарты качества жизни. И эти стандарты не имеют отношения к доходам, а относятся к социальной включенности: сколько контактов вы имеете, с каким количеством людей вы можете поговорить вечером. Многие люди вовсе без денег производят огромный объем контента, заливают его на сайты, совершают другие подобные действия в социальном сетевом пространстве. Например, Facebook мог бы позволять людям зарабатывать деньги, если бы люди не использовали его в основном как сеть для того, чтобы поддерживать контакты с друзьями.
Многие вещи в Интернете не обязательно завязаны на деньги. Существует, например, сайт freecycle.org, который объединяет людей, у которых есть что-то, что они хотят отдать бесплатно, и людей, которые хотят это получить. Через этот сайт можно пригласить добровольцев, чтобы они вынесли вашу старую мебель. И такие проекты помогают обществу решать проблемы. Я получаю свободное место, ты получаешь те вещи, которые мне не нужны. Деньги в этот процесс не вовлечены. И такие инициативы — ключ к социальному предпринимательству.

Впрочем, электронная наличность — один из способов посредничества и в таких вот социальных сделках. Например, на freecycle.org вы не можете просто попросить что-то — нужно сначала заработать кредит на этом сайте. При этом деньги как таковые в этом процессе не фигурируют. Принцип таков: вы должны отдать что-то кому-то, прежде чем вы можете попросить что-то у кого-то.
Исходя их всего ранее сказанного, я не думаю, что правительствам придется в будущем распределять потоки виртуальной наличности. Люди способны решать социальные вопросы в виртуальном пространстве и сами по себе. И есть много свидетельств того, что благотворительные организации могут решать социальные вопросы намного лучше, чем власти, которые тяготеют к формализации и администрированию, и которым часто нет дела до людей с низкими доходами.

- Как вы работаете? В чем заключается суть вашей деятельности?

- Я много читаю, в основном журналы: я стараюсь пролистывать все деловые журналы вроде Times и Fortune, технологические журналы, и научные журналы. Также я посещаю много конференций, слушаю много спикеров, которые говорят, что происходит в их отдельных областях, говорю с большим количеством инженеров. Так что я провожу много времени в режиме «ввода данных», просто наблюдая за поступлением информации. Потом я трачу много времени, обдумывая, что это все значит, и просто смотрю из окна, думаю, или просыпаюсь в три часа утра. Потом много времени я обсуждаю с моими коллегами, что все это значит: разговариваю с некоторыми другими футурологами, и мы оцениваем друг друга — несем ли мы чушь или нет. Время проходит в таких дискуссиях, и через определенный его промежуток мы получаем некоторое мировоззрение насчет того, как будет выглядеть будущее в целом. И только в самом конце из этой картины можно делать отдельные выводы, каким будет транспорт, или, например, розничная торговля. И, наконец, я провожу много консультаций с людьми из разных секторов экономики.

- Сколько человек работает в вашей команде?

- Пятеро, причем трое из них занимаются этим уже 15 лет.

- Сотовые операторы, и в России, в частности, потратили много денег на внедрение мобильного телевидения. Будут ли люди смотреть мобильное ТВ?

- В принципе, как вы можете видеть, некоторые люди смотрят видеозаписи на своих айподах. Я не думаю, что это большое преимущество — смотреть ТВ на ходу. Да, некоторые люди это делают, но это не для меня и не для большинства людей. И я не думаю, что число пользователей мобильного ТВ увеличится, когда цены пойдут вниз или размер экранов увеличится.

Согласитесь, не так уж много веселья в просмотре изображения на экране диаметром несколько сантиметров. Да, возможно, когда появятся экраны с эффективным углом обзора в 360 градусов, люди могут начать смотреть мобильное телевидение, например, в едущем поезде. Однако просмотр ТВ в пути конкурирует с большим количеством других вещей. Например, я всегда задавался вопросом, сколько всего можно сделать в аэропорту? А выходит, что ничего нельзя, потому что всегда вокруг происходит много всего интересного: интересные люди проходят мимо, и они постоянно отвлекают. То же самое можно сказать и про просмотр телепрограмм. Ну, посмотрите вы 5% передачи, а дальше что-нибудь произойдет.

- Вы считаете, что операторы выбрасывают деньги, инвестируя их в мобильное ТВ?

- Я не думаю, что это выбрасывание денег. Я думаю, что мобильное ТВ — это достаточно ограниченный, небольшой рынок. Конечно, раскрутка зависит от того, сколько средств вовлечено в такие проекты. Но в любом случае их рынок — это не 100% людей. Скорее всего, пользоваться мобильным ТВ будет лишь несколько процентов населения. Тем не менее, даже несколько процентов всего населения — это тоже достаточно большая цифра.

- В своих прошлых интервью Вы неоднократно предсказывали увеличение числа женщин среди менеджеров. Как это может повлиять на мировую экономику?

- Я думаю, с течением времени мы будем видеть все больше занятых женщин. Лежащие в основе этого прогноза технологические тренды говорят о том, что искусственный интеллект, который становится все умнее и умнее, в перспективе 10-15 лет, то есть до конца 2020-х годов, станет по своим возможностям сравним с человеческим. А это значит, что большая часть работ в информационной экономике будет автоматизирована. В то же время будет автоматизирована и большая часть физической работы. Вывод: работа, которую делают мужчины, будет полностью автоматизирована за этот промежуток времени.

А вот работа, которую обычно делают женщины, поддается автоматизации сложнее. Женщины доминируют в областях воспитания, образования. И эти области намного сложнее автоматизировать. Проблематично, например, представить R2D2, обучающего четырехлетнего ребенка. Аналогичная ситуация — в больницах. Роботу сложно стать блестящим хирургом. Хотя экспертные системы уже сегодня здорово помогают в лечении пациентов, попробуйте-ка автоматизировать медсестер! В их отношениях с пациентами есть эмоциональная связь между двумя человеческими существами. С роботами ее может и не быть. Да, вы можете сделать робота, который будет заботиться и ухаживать за больными, но сделать робота, который будет эмоционально взаимодействовать с человеком, намного сложнее. Именно поэтому я считаю, что мы будем наблюдать все больше и больше работающих женщин. И, возможно, уменьшающееся число мужчин.
Аналогичные изменения будут происходить и в менеджменте: искусство управления компанией во многом базируется на персональных качествах. И в этой области для женщин непременно найдется место. Более того, мы приходим к выводу, что в будущем большинство старших менеджеров будут женщинами. А большинством людей, ищущих работу, будут мужчины. Это не очень меня беспокоит, потому что я выхожу на пенсию в 2015 году. Но у меня есть дочь, и эти процессы ее коснутся. И это налагает большие обязанности на обучение моей дочери. Я, например, не очень беспокоюсь, когда просматриваю ее школьный дневник, — какие оценки она там получила по разным предметам. Потому что когда она окончит университет, где-то в 20-х годах, и начнет свою карьеру, то все, что она изучает сейчас, скорее всего, устареет. А те навыки, которые ей действительно нужны, она приобретает в общении: как влиять на людей, как заводить друзей, как создавать атмосферу доверия, как оставаться счастливой, несмотря на то, куда ее забросит жизнь. И большинство навыков, которые ей действительно понадобятся, мой ребенок получает в школе, не на уроке, а просто в коллективе. Может показаться странным, но все, что мы изучали в школе, осталось в XX веке. А самое полезное — это то, что мы изучали между уроками.

- То есть образовательная система, по вашему мнению, тоже должна видоизмениться?

- В конечном счете, да. Образовательная система в большинстве стран отстает от нужд экономики, причем очень сильно. И Великобритания — не исключение. Вы не найдете здесь много людей, которые не согласятся с этим.

Продолжение интервью Третья часть.

© СОТОВИК