Леонид Рейман: "Треть населенных пунктов в России не имеет даже таксофона"

"Профиль": Леонид Дододжонович, во время реорганизации правительства весной этого года ваше ведомство вначале чуть не лишилось статуса министерства, а затем слегка изменило название. С чем это было связано?

Леонид Рейман: Начну с конца. Изменение названия, точнее, порядка слов в нем (до реорганизации министерство называлось "Министерство связи и информатизации", а сейчас — "Министерство информационных технологий и связи". - "Профиль") означает, что мы изменили приоритеты. Раньше министерство уделяло основное внимание связи и лишь потом — информатизации. Первостепенным было развитие инфраструктуры. Сейчас мы в первую очередь делаем акцент именно на развитие информационных технологий. IT играют в мире очень большую роль в увеличении ВВП. В России тоже появилось понимание важности этого факта.

С одной стороны, IT — некий катализатор развития российского бизнеса. Приятно, что большие корпорации это поняли и начали внедрять различного рода управляющие системы: общеизвестные классические SAP, и те системы, которые они самостоятельно разрабатывают.

С другой стороны, IT сама по себе — прогрессивная и быстрорастущая отрасль. В частности, объем офшорного программирования, то есть объем производства, который осуществляется в интересах внутреннего и внешнего рынка, в России постоянно растет. Только согласно официальным данным, обороты этого бизнеса составляют примерно 350 MUSD, но поскольку он находится в значительной степени в "серой" зоне, реальная цифра, скорее всего, составляет 500-550 MUSD. Причем она довольно быстро растет. То есть работает на удвоение ВВП.

"П.": Вы сами сказали о "серой" зоне. В отличие от той же самой Индии у нас налоги не платят или почти не платят. Насколько сильно вас это беспокоит? Или вы считаете, например, что главное — это рост отрасли, а с налогами можно разобраться позже?

Л.Р.: Вы знаете, справедливости ради нужно сказать, что в Индии народ тоже налоги не платит. Почему? Потому что индийский IT-сектор развивался за счет и в так называемых IT-парках.

"П.": То есть, в отличие от нас, с разрешения и при поддержке государства.

Л.Р.: Совершенно верно. Сегодня и в России пора создавать такие кластеры или инкубаторы как один из механизмов стимулирования развития IT. Это может быть сочетание школы или вуза с производством.

Или если говорить об IT-парке, это офисная территория, на которой компании могут найти себе достаточно недорогое место для работы. Что-то типа научного парка МГУ. Работа по созданию подобных зон идет и в России, развитие которых нужно обязательно поддержать.

Кроме того, сегодня рассматривается закон о придании определенных экономических преференций зонам подобного рода — таможенных или налоговых. И это может стать для компаний стимулом выйти из тени, из "серой" зоны.

"П.": К сожалению, есть масса примеров, когда российские "умельцы" превращали любую благую идею со льготами в лазейку для неуплаты налогов. Есть ли уверенность, что через IT-парки не начнут работать какие-нибудь желающие уменьшить выплаты в бюджет поставщики пылесосов?

Л.Р.: Все очень просто. Нужен исчерпывающий список тех видов деятельности, которые подпадают под льготный экономический режим. И тогда компании смогут приходить в IT-парк, заниматься любой деятельностью, но преференции получат только за определенные виды. Кстати, территориальный принцип здесь важен с точки зрения некого синергетического эффекта, который возникает от общения компаний разного профиля.

"П.": Вложения в акции телекоммуникационных компаний считаются довольно привлекательными. Есть мнение, что они в наименьшей степени подвержены "страновым" рискам. Насколько это так?

Л.Р.: Действительно, бизнес IT-компаний быстро растет. Начнем с того, что отраслевые риски на сегодняшний день для разных игроков IT-рынка равны. Это закреплено в первую очередь новым законом "О связи", который вступил в силу в этом году. Темпы развития отрасли довольно высокие как с экономической точки зрения (более 40% ежегодно), так и в количественных единицах: в этом смысле 2004 год оказался в какой-то мере показательным, поскольку количество мобильных телефонов в текущем году превысило количество фиксированных. По нашим оценкам, в 2005 году плотность мобильных телефонов составит больше 40% на сто жителей, что само по себе довольно существенное достижение. При этом количество фиксированных телефонов тоже растет, и значительно быстрее, чем это было после 1999 года. Важно, что очередь на получение телефона сокращается непропорционально количеству устанавливаемых телефонов: устанавливается миллион телефонов, а очередь сокращается на триста тысяч. Это значит, что у рынка есть большой потенциал, а это как раз создает условия для работы компаний, для экономической и инвестиционной привлекательности отрасли.

"П.": Внутриотраслевые риски в IT ниже, чем у нефтяников или в металлургии? С точки зрения стоимости акций в России некоторые отрасли сейчас признаны наиболее рисковыми. Какое место в этой шкале занимает телеком?

Л.Р.: Вопрос прямого ответа, пожалуй, не имеет. Когда мы говорим про инвестиционную привлекательность, это всегда соотношение эффективности и рисков. Думаю, соотношение рисков и экономической привлекательности телекоммуникационной отрасли в России одно из наиболее оптимальных. Именно соотношение. Потому что на самом деле отрасль довольно маленькая — оборот всего 14 млрд. USD, что несоизмеримо с любой сырьевой отраслью.

"П.": Существует распространенное мнение, будто в России любой бизнес зависит от цен на нефть и газ. Насколько телеком экономически "вторичен"?

Л.Р.: Я в принципе не согласен с тезисом, что телеком "вторичен". Считаю, что телеком первичен. Более того, отрасль информационных технологий сегодня становится производящей. Участвуя в увеличении ВВП, она не только помогает развиваться другим отраслям, но и вносит вклад в развитие экономики страны. Тенденция заключается в том, что наибольшая часть добавленной стоимости смещается в программное обеспечение, в софтвер. Аппаратная часть становится все более унифицированной.

"П.": То есть при падении цены на нефть телеком станет "островком благополучия"?

Л.Р.: Думаю, да. Это подтверждается тем, что в последнее время все больше и больше международных IT-компаний открывают на территории России свои центры исследования разработок, производства продукта, привлекая для работы в них российских программистов, и мы всячески приветствуем эти начинания. Если до этого происходила "утечка мозгов", то сегодня наметилась противоположная тенденция.

"П.": Что вы намерены делать с радийщиками — как известно, уже выстроилась целая очередь за лицензиями на радиовещание, а соответствующего решения все нет?

Л.Р.: Административная реформа, которая проходила весной, несколько замедлила решение данного вопроса. Целый ряд документов нельзя было принять, поскольку проходила реорганизация и создание соответствующих органов власти. В настоящее время все отрегулировано.

Уже сейчас есть постановление правительства о Государственной комиссии по радиочастотам, утвержден ее персональный состав, даже прошло первое заседание. В ближайшее время должно пройти второе заседание, на котором комиссия рассмотрит больше 300 заявок, что скопились на сегодняшний день.

Будет решен и вопрос о выделении номерного ресурса операторам сотовой связи. Механизм уже заработал, мы выделяем номера и продолжим выделять операторам номерную емкость в необходимых количествах.

"П.": В законе "О связи" есть пункт о создание фонда для развития универсальных услуг в труднодоступных районах. Не секрет, что некоторые руководители компаний-операторов считают формирование подобного фонда де-факто налогом на всех субъектов рынка связи.

Л.Р.: Важной социальной задачей власти, и в частности Министерства информационных технологий и связи, является предоставление услуг связи — по крайней мере, самых элементарных — всем гражданам. Понятно, что для бизнеса такая задача приоритетной не является. Компромисс — в создании механизма, позволяющего привлекать операторов в сложные и не самые прибыльные проекты, особенно это касается телефонизации труднодоступных районов нашей страны.

В связи с этим мы запускаем в России механизм универсального обслуживания, целью которого является поддержка регионов, не имеющих достаточной экономической привлекательности с операторской точки зрения. То есть тех сельских зон, где для создания телекоммуникационной инфраструктуры требуется больше денег, а платежеспособный спрос населения невелик.

Суть его заключается в создании механизма покрытия убытков операторов местной связи, которые работают на этой территории, за счет средств фонда универсального обслуживания. Например, есть территория, где нет телефона, "белое пятно": объявляется конкурс с предложением наладить на этой территории связь. В конкурсе участвует несколько компаний, и комиссия отбирает из них ту, которая готова осуществить свой замысел наиболее дешевым образом. По принципу минимальной компенсации из фонда. Далее оператор начинает работать, представляет свою аудированную отчетность о том, каков его убыток, который компенсируется из фонда прямым платежом. Причем фонд создается на базе казначейства. Отчисления в него будут производиться по принципу одинакового фиксированного процента от доходной части всех участников рынка связи, которые имеют лицензии, с периодичностью, скорее всего, раз в квартал.

Эта программа очень важна. В Москве сейчас более 70 мобильных телефонов и почти 50 фиксированных на сто жителей, а треть населенных пунктов в России не имеет даже таксофона.

"П.": А кто управляет этим фондом?

Л.Р.: Это внебюджетный фонд. Им будет управлять группа лиц, представляющих интересы различных направлений: социальной, политической, бизнес-группы. Чтобы исключить какую-либо предвзятость, создается общественная конструкция. Распределение средств из фонда будет происходить на конкурсной основе, абсолютно прозрачно и открыто.

"П.": Вы наверняка рассчитывали на наполнение фонда. Когда задача по обеспечению каждого населенного пункта телефоном будет выполнена?

Л.Р.: Расчеты показывают, что на это нам понадобится семь лет. Но я надеюсь, дело пойдет быстрее. Если посмотреть, как реализуется концепция развития рынка связи, принятая в 2000 году, следует сказать — она идет с большим опережением. И это позволяет надеяться, что и данную конкретную задачу мы решим раньше срока.

"П.": А как рынок относится к данной инициативе? Операторы ведь наверняка не в восторге от дополнительных отчислений.

Л.Р.: Наверное, рынок по-разному относится к этому. Я думаю, в любом случае будут какие-нибудь негативные мнения, но сам по себе механизм прорабатывался неоднократно, с привлечением операторов, с проведением семинаров, с дискуссиями и "круглыми столами".

Мы видим свою задачу в том, чтобы создать для операторов максимально комфортные условия для работы, но при этом сделать это так, чтобы люди в России пользовались услугами связи. Хотя бы минимальные базовые услуги должны быть у каждого гражданина. Мы планируем подготовить все необходимые документы и утвердить их в окончательном виде уже в этом году. Основным документом станет постановление правительства. Соответственно, первые конкурсы можно ожидать не раньше начала следующего года.

"П.": А как насчет урегулирования взаиморасчетов между фиксированными и мобильными операторами? Высказывается мысль, что было бы оправданно осуществлять их (взаиморасчеты) с применением принципа "кто звонил, тот и платит".

Л.Р.: Да, я совершенно с этим согласен, но есть одна небольшая проблема. Операторы фиксированной связи не имеют возможности выставлять своему абоненту особый тариф за звонок на мобильный номер, потому что сегодня большинство абонентов, которые пользуются домашним телефоном, оплачивают не трафик, а ежемесячно вносят фиксированную сумму, устанавливаемую государством. Поэтому в последнем законе "О связи" введено понятие повременки как довольно прогрессивной системы расчетов.

"П.": То есть вы будете поднимать фиксированную плату, пока все не перейдут на повременку?

Л.Р.: Совершенно верно, но фиксированная плата поднимается не вообще, а до некой экономически обоснованной цифры. Если на рынке при этом существует определенная конкуренция, данная цифра будет довольно низкая. На сегодня уровень оплаты услуги таков, что никто не отказывается от установки фиксированного телефонного номера. Это показатель того, что нет необходимости уменьшать фиксированную плату.

"П.": В подведомственной вам отрасли есть еще один фактический монополист — "Почта России". Не планируете ее приватизировать?

Л.Р.: Всем понятно, что теоретически государство — не самый эффективный собственник. Но по поводу "Почты России" можно очень условно сказать, что она на пороге приватизации. Пока вся действующая почтовая инфраструктура приводится в соответствие с законодательством, происходит формирование государственного унитарного предприятия "Почта России". Это тяжелый процесс — более 40 тыс. отделений, почти полмиллиона работников, где-то всю почту "приватизировала" администрация, где-то пожар, где-то потеряны документы. С этим нужно разбираться. После этого мы планируем превратить ГУП в АО, но на сто процентов государственное. Исходя из того, как идет работа, думаю, раньше 2006 года это не произойдет. При этом основная задача — сохранить количество почтовых отделений.

"П.": Насколько почта убыточна?

Л.Р.: Сейчас она балансирует на грани безубыточности. В основном — за счет предоставления дополнительных услуг.

"П.": Говорят, в ряде отдаленных регионов на почте даже продуктами и водкой торгуют, потому что магазинов в округе нет.

Л.Р.: Не знаю, возможно, где-то и есть такое. Но думаю, почта не самое лучшее место для этого, а вот, например, идея покупок с помощью Интернета для почты могла бы быть интересной.

"П.": В последнее время мало слышно о проекте "Электронная Россия". Соответствует ли развитие проекта заявленному плану?

Л.Р.: Проект существует и продолжает действовать. Другое дело, что он сейчас не финансируется так, как должен был бы финансироваться по паспорту. Минфин говорит, в стране нет денег. Мы получаем от 10% до 20% запланированных средств.

"П.": Как решить этот вопрос?

Л.Р.: Если вы имеете в виду финансирование — это, скорее, к Алексею Кудрину.

© СОТОВИК